Деревня Увацкая на ямском тракте

Первые деревни были небольшими и располагались в значительном удалении друг от друга. Они группировались не только вокруг городов и острогов, но и вблизи основных торговых путей, которыми чаще всего служили реки.

Деревня Увацкая была основана в начале XVII века в излучине Иртыша. Первое упоминание встречается в ясашных книгах 1629 года.

«Лета 7189 (1682) году по указу блаженные памяти государя царя и великого князя Федора Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца… и по наказу из Сибирского приказу писец Лев Миронович Поскочин в Сибири в Тобольском уезде в волостях и слободах описал пашенных и оброчных крестьян, бобылей и захребетников и детей боярских и всяких чинов служилых и посацких людей и ямских охотников сел, деревень и починок.

Демьянского яму ямские охотники. За государево хлебное жалованье пашут пашни.

Деревня Увацкая на реке Иртыше.

Во дворе Ларка Фадеев сын Поспелов. У него дети: Ивашко, Ганка, Оничка 16 лет, Герасимко 12 лет.

Во дворе Оничка Иванов сын Захаров. У него дети: Ивашко, Якунка 10 лет, Омелька 7 лет, Тараско 4 лет. У Ивашко сын Климка году.

Во дворе Ивашко Кузьмин сын Захаров. У него дети: Онисимко 7 лет, Трошка 4 лет. У него ж братья: Мишка, Якунка. У Мишки дети: Якунка 10 лет, Савка 5 лет.

Во дворе Софонко Иванов сын Захаров. У него дети: Данилко, Микишка, Федка 16 лет, Федка ж 15 лет, Ивашко 12 лет. У Данилка дети Спирка 7 лет, Ивашко 5 лет. У Микишки дети: Ондрюшка 6 лет, Логинко 3 лет.

Во дворе Матюшка Фадеев сын Поспелов. У него дети: Ивашко, Васка 7 лет.

Во дворе Захарко Оксенов. У него дети: Ивашко 20 лет, Микитка 12 лет.

Во дворе Устинко Оксенов сын Бабарыкин. У него дети: Ларка, Ивашко 10 лет, Бориско 7 лет.

Во дворе Васка Оникеев сын Бабарыкин. У него дети: Игнашка 10 лет, Агафонко 4 лет.

Во дворе Тимошка Оникеев сын Бабарыкин. У него сын Митка 7 лет.

Во дворе Митка Оникеев сын Бабарыкин. У него дети: Васка 5 лет, Захарко 3 лет.

Во дворе Ивашко Петров сын Захаров. У него дети: Ивашко 10 лет, Васка 2 лет. У него ж братья: Максимко 25 лет, Матюшка 20 лет, Микитка 19 лет, Фролко 18 лет.

Во дворе Федка Фомин. У него дети: Оксенко 13 лет, Васка 9 лет, Якунка 5 лет.

Во дворе Ондрюшка Кузмин сын Захаров. У него сын Симанко 10 лет.

Во дворе Васка Федоров сын Толстогузов. У него сын Васка 7 лет.

Межа той их деревне пашенной земле по речке Туртаске до татарской межи. А вниз по Иртышу по речке Туртаске до сосняга и по черемховой лог».

Всего в Увацкой насчитывалось 13 домов. В основном в деревне жили дети первых ее жителей: два сына Фаддея Поспелова, два сына Ивашки Захарова, два сына Кузьмы Захарова, два сына Оксена Бабарыбина, три сына Онички Бабарыбина, сын Федки Толстогузова и Фомин.

В начале 18 века к Демьянскому яму были приписаны семнадцать деревень. По нижнему течению Иртыша деревни Филина, Субботина, Тугалово, Черноярская, Кривкова, Жерново, Рачева. По верхнему течению Иртыша Фомина, Юровая, Ищик, Моховая, Пефирьевская, Кошелева, Стерхова, Лебаутова, Увацкая, Алымская.

По материалам Первой ревизии, проведенной в 1720 году, в деревне проживали в том числе и несколько семей ямщиков Поспеловых: Ерасим Ларионов сын Поспелов, Оника Ларионов сын Поспелов, Игнатий Оников сын Поспелов, Осип Васильев сын Поспелов и Прокофий Иванов сын Поспелов.

«Во дворе ямской охотник Оника Ларионов сын Поспелов сказал шестьдесят лет. У него дети ямские охотники Иев тридцати пяти лет, Евдоким пятнадцати лет. У Иева сын Никифор шести лет, сын Афонасей двух лет. А ежели он Оника хотя бы едину душу утаит, ежели … не написал или неправду сказал…»

Историк Г.Ф. Миллер, проплывая 3 сентября 1740 года из Самарова в Тобольск писал: «Увацкой погост, на западном берегу Иртыша в 10 верстах от Лисановой, а по прямой сухопутной дороге в 2 верстах. Имеет церковь Спаса Нерукотвореннаго Образа и 33 ямщицких двора».

В XVII веке сибирским губернаторам давались большие полномочия, в том числе и в области ямского дела. Поэтому именно тобольским властям вменялось в обязанность «высмотреть гораздо и сметить накрепко» (в том числе посредством опроса «тутошних ясачных людей»), пригодны ли выбранные места для поселения, имеются ли вблизи них земли под пашни и сенные покосы и будут ли ямы между собою «ровны», чтобы «ни в которую сторону лишние гонбы не было». Все вопросы по обустройству прибранных ямщиков также возлагались на плечи разрядных.

Первые годы существования Увацкой стали для населения временем серьезных испытаний. По своему социальному положению ямские охотники ближе всего находились к приборным служилым людям. 3а отправление гоньбы (работы ямщиками) они получали государево денежное и хлебное жалованье в размере 20 рублей, 20 четей ржи и 20 четей овса на каждую выть.

Следует отметить, что государство, выставляя на поселение ямских охотников, обязывало население выдавать им единовременную и ежегодную подмогу. Единовременная помощь выдавалась на обзаведение — покупку лошадей, упряжи, телеги и саней и на переезд «со старины», то есть с прежнего места жительства. Размер единовременной подмоги колебался от 20 до 25 рублей. Ежегодная подмога колебалась в зависимости от цен на продукты и фураж. Годовая подмога колебалась от 5 до 17 рублей. В селе ямской охотник получал земельный участок. Ямская земля состояла из нескольких частей: земли под ямской двор и жилые дома, пашни, сенокосы и лесные угодья.

В обязанности ямского охотника входило «денно и нощно, когда потребуется, гонять гоньбу, государевых посланников и гонцов встречать и провожать зимним и летним путем на подводах и санях». Если ямской охотник селился у реки, то у него должны быть лодки, — на это время они становились и гребцами, и кормщиками.

За прогон на тройке за 10 верст охотник получал 3 деньги.

В силу занятости на гоньбе охотники почти не занимались хлебопашеством. Они успевали лишь накосить сена и в лучшем случае вырастить рожь на фураж.

Клеть, погреб, огород — таков был минимальный набор подсобных служб у жителей Увацкой в XVIII веке. Преобладающим видом хозяйственных построек являлась клеть, которая предназначалась для хранения наиболее ценного имущества крестьян. Ее чаще всего ставили напротив избы. В качестве отдельного сооружения амбар, куда ссыпали зерно, имелся у состоятельных крестьян.

Овины или гумна стояли недалеко от избы. Распространение такого типа двора с «сомкнутой» или «слитной» застройкой было обусловлено суровым климатом, длинными снежными зимами, вынуждавшими объединять хозяйственные постройки в одно целое.

В середине XVIII века в Уватской волости Тобольского округа обычной принадлежностью крестьянских дворов являлись погреба, иногда с «напогребницей» (небольшая рубленая клеть с крышей), амбары хлебные, стаи скотские, бани. В среднем приходилось по 2 постройки на хозяйство. Приведем одно из наиболее подробных свидетельств. В 1743 году ямщик Оника Поспелов имел двор в Увацкой со следующими постройками: «...Под тою горницей подвал; промежду тех изб и горницы сени, у тех сеней двои двери; у горницы скотский двор, позади него — баня черная... А оное все строение крыто драньем, в сенях погреб, да погреб же обсыпной, против горницы огород..., стая конская без места, которая стоит в логу над речкою, а мерою земли под тем дворовым строением длиннику 15 саженей, поперешнику 5 саженей». Как видно, усадьба имела «свободную» планировку, с открытым двором. Существование специальных «выносных» построек для содержания лошадей не случайно. Ямской промысел являлся основным для ямщиков Поспеловых.

Хлева для домашних животных представляли собой «несколько складенных куч бревен, закиданных сверху сеном».

В каждом дворе имелись «завозень» (завозня) и поднавес, где хранили сбрую, телеги, дровни, сани, кошевы, сохи, бороны, молотила, лопаты, метлы, вилы, грабли и другой инвентарь. Зимние помещения для скота «пригон» в нашей местности отделялись от домашнего двора перегородкой и покрывались, как правило, соломой. Стойла же, конюшни, коровники крыли тесом или соломой, а стаи для мелкого скота — землей.

Приведенные описания фиксируют бытование у жителей Увацкой замкнутых, открытых дворов с разноо бразными постройками. В данном случае можно говорить о формировании системы двухчастной усадьбы. В избе со связью сени-связь имели два выхода — в сторону улицы и в сторону двора.

Важное, если вообще не главенствующее положение в крестьянской жизни занимала православная вера. Сельская церковь была местом регистрации рождения, брака, смерти. Церковно-приходские школы для многих крестьян являлись единственным источником грамотности, где детям прививались нормы мировоззрения и поведения. В любой деревенской избе был святой угол с иконами. Вера переходила от родителей к детям незаметно, в ежедневном обиходе.

Одно из первых упоминаний об Уватской церкви относится к 1756 году. «Дело по прошению прихожан Спасской церкви села Уватского о непереводе священника Павла Полкова в Березовский уезд».

В 1803 году в селе была заложена трехпрестольная церковь во имя Нерукотворного Спаса с приделами во имя святого пророка Илии и трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Основным источником денег на строительство храма стали пожертвования прихожан.

Согласно «Ведомости о церкви» Тобольско-подгорного ведомства Уватского села Спасской церкви за 1838 год церковь располагалась на каменном фундаменте, снаружи и внутри была оштукатурена. «Пол деревянный сосновый. Деревянная колокольня оштукатурена, покрыта железом и окрашена зеленой краской, на ней железный позолоченный крест. Паперть (крыльцо) деревянная, крыта железом. Вся территория церкви обнесена деревянным забором».

Колокольня по плану только еще строилась. Первым священником в новой церкви являлся Стефан Наумов. Земли при церкви составляли 33 десятины. Но данным земельным наделом владели крестьяне за добровольную ругу. Причт существовал при церкви с первой четверти XIX века и состоял из трех священников, двух дьяконов, шести причетников. Зданий при церкви не было, священнослужители имели собственные. Жалование священнослужителям не выдавалось, а жили они на добровольную и весьма бедную ругу прихожан. Стефан Кремлев, служивший в Уватской церкви во время болезни местного священника, в «Заметках старого священника из села Буренского Тобольского уезда», помещенных в газете «Церковные Ведомости» писал: «Я был глубоко поражен неслыханным мною ранее здесь прекрасным пением и вразумительным отчетливым чтением местного псаломщика Иосифа Никитича Захарова…»

В 1903 году в селе имелись земская станция, церковь, фельдшер, приходская и министерская школы, хлебо-запасный магазин, торговая лавка, казенная винная лавка и пароходная пристань.

Следует заметить, что пароходная пристань отличалась от других, расположенных по Иртышу. Сотрудник газеты «Сибирский листок» А. Новицкий в 1915 году пишет:

- Целых восемь суток пути на пароходе — как много времени! В ненастье эти дни неимоверно тоскливы и кажутся вечностью. А между тем за это же время, если отправиться из Тобольска куда-нибудь на запад, за Урал, то можно, наверное, прибыть в любое место Крыма или оказаться где-нибудь на западной границе.

Но то Сибирь.

Конечно благодарение судьбе, что хотя в восемь суток мы имеем возможность проехать на пароходе по родному весеннему половодью всего только 1720 верст от Тобольска до Томска.

…С потерей из вида Тобольска чувствуешь, что всяческие культурные признаки жизни прогрессивно исчезают.

Чем дальше вниз по реке, тем реже деревни и сёла, тем они меньше, пристани беднее.

Пассажиры уже заранее осведомлены, что в громадном большинстве эти пристани голодные.

Перевозов через реку не видно решительно нигде, что резко говорит о неустранимой летней бездорожице. Нередко и всё жилье заключается в нескольких дворах, подле крохотного и ветхого деревянного храма на подрытом водою берегу или трех-четырех избах среди красивейшего дремучего бора. Таких пристаней в низ по Иртышу большинство. И, наоборот, такие села, как Уват, Демьянск, Самарово можно считать выдающимися. Тут в противоположность остальным можно купить и что-нибудь из съестного.

В тоже время сама река делается заметно шире, ее водный простор могущественнее и невольно бросается в глаза. Нередко вода, упираясь в правый высокий берег, совершенно топит сравнительно низкий левый и далеко забирается в стороны сквозь таловые кусты, разливаясь там на безвестное пространство.

Встречаются запущенные и одичавшие табуны лошадей и рогатого скота на уцелевших гривах. Заслышав шум парохода, они дико шарахаются в сторону и несутся вдоль берега, переправляясь вплавь и вброд чрез затопленные места, продираясь сквозь таловую чащу.

Каждую весну река вскрывалась ото льда. Пароходы, курсировавшие на север, останавливались у уватской пристани. С причаливших паузков купцы завозили в лавки и склады товары. Щеголеватые уватцы вечерами прогуливались по главной улице. Жизнь села оживлялась и текла уже не так размеренно, как долгими зимними месяцами.