Сжился я с ними...

Собаки давно умчались вперед, скрылись из глаз. Тишина… Только потрескивает под ногами затвердевший наст, поскрипывают ружейные ремни. С восходом солнца мороз крепчает. Останавливаясь закурить, Григорий Матвеевич недовольно осматривается. Досадует:

- Порежут лапы собаки на снеговой корке… Надо бы переждать. Может, потеплеет. — И сразу же настораживается.

- Что случилось, Григорий Матвеевич?

- Верный зовет! — отвечает Баранцев и резко сворачивает вправо на неслышный мне собачий лай. — Пошли скорее. Пес по соболю гремит…

Мы идем, обходя бурелом и колодник. Вот лай Верного стал слышен и мне. Он всё громче, отчетливее…

- Близко! — предупреждает охотник. — Надо не подшуметь соболюшку… Силуэт лайки на фоне белого снега четок. Заслышав приближение хозяина, пес стремительно заскакивает на ель, танцует там, азартно визжит, отвлекая внимание соболя на себя.

- Смотрите на макушку ели.. — шепчет Баранцев, снимая с плеча ружье. Напрягаю зрение: на одном из сучьев дерева распластался, наблюдая за собакой, драгоценный зверек.

- Оставайтесь здесь: нас обоих соболь услышит и может кинуться на уход, — предупреждает меня Баранцев. Он осторожно продвигается вперед, прикрываясь кустарниками и стволами крупных деревьев.

Но как ни тихо скрадывает зверя Григорий Матвеевич, хруст снежной корочки выдает его.

Соболь молниеносно переметывается с вершины ели на густую крону широкого кедра. Не останавливаясь, он мчится дальше по вершинам деревьев, мелькая на фоне бледно-синего неба черной молнией.

Однако не всегда везет и соболям. Неудачный прыжок с высокой березы на сучья далекой сухостойной сосны оказывается для зверька роковым: сук, на который он перескочил, не выдерживает его тяжести и обламывается. Вместе с обломленным суком соболь летит вниз, но до земли не долетает. Высоко подскочив, подоспевший Верный хватает зверька и стискивает зубы.

Когда мы подходим, всё уже кончено. Лайка лежит на снегу возле добычи, тяжело переводит дыхание и облизывает передние лапы.

- Смотрите, как Верный порезал лапы по чиру. Сегодня он уже не работник, — хмурится Григорий Матвеевич, поднимая соболя. — Надо бросать охоту, двигаться прямиком к избушке…

Слово Баранцева — закон. Он здесь хозяин, а я гость. Выбираемся на тропу.

- А почему Герой не участвовал в облаивании соболя? — интересуюсь я на ходу.

- Мои собаки работают самостоятельно. Друг другу помогают только при охоте на лося или медведя.

- А долго они способны облаивать зверька?

- Тут не пожалуюсь. Любая будет лаять до тех пор, пока я не приду. Если собак долго не слышно, приходится искать их след и идти по нему. Уж знаю: они где-то посадили или задушили зверька.

Ясное морозное утро к полудню незаметно сменилось сереньким, пасмурным ноябрьским днем. С юга подул теплый ветерок, зашумели, раскачиваясь, кроны хвойных деревьев, воздух повлажнел. Снеговая корка оттаяла, и Верный, пересекая иногда наш путь, легко шел галопом, не прихрамывая, как ранним утром.

- Погода сменилась, Григорий Матвеевич, может, продолжим охоту? — спросил я шедшего впереди охотника.

- А я уже изменил направление. Мы сначала пройдем по урману, потом ельниками и к ночи придем в избушку, — улыбаясь, ответил Баранцев. Вскоре мы опять услыхали лай.

- Снова Верный. Но сейчас он облаивает глухаря или копалуху. На соболя он не так лаял, помните? — спросил Баранцев.

Действительно, тембр лая Верного сейчас был мягче.

- Идите! — предложил Григорий Матвеевич.

Я медленно, осторожно двинулся на лай собаки.

Верный на самом деле облаивал глухаря, сидящего на макушке высокой ели. Выстрел — и птица покатилась по сучьям дерева вниз.

Мы повернули на юго-восток, чтобы выйти к острову хвойного леса на небольшом болоте. В лесу, по словам Баранцева, нынче хорошо уродились семена ели и кедра, и было поэтому много белок.

Через сотню метров мы увидели на болоте след крупного лося. Лось бежал рысью.

Рядом с его следами виднелись отпечатки следов собаки, слегка окрашенные кровью. Григорий Матвеевич хмыкнул:

- Понимаете, почему мы не видим и не слышим Героя? Он с утра ушел за лосем. А вот и Верный взял этот же след и пошел на помощь Герою. Теперь поневоле придется идти в избушку: собаки придут не скоро, хорошо, если к утру, а без них в тайге делать нечего!

Мы добрались до избушки на Карыше часа через полтора, сварили похлебку из глухаря, попили горячего чая, легли спать.

Лайки заскреблись в дверь только ночью. Накормив своих усталых воспитанниц, Григорий Матвеевич заботливо осмотрел их и смазал им лапы медвежьим салом. Он считает это сало лучшим средством для лечения порезов, ран и всегда держит его в запасе. Медвежье сало быстро залечивает лапы собак, Утром ни у Верного, ни у Героя уже не было никаких признаков ранений.

Ночью прошел небольшой снегопад. К утру ветер разогнал темную пелену сплошных туч и стих. Наступал тихий, солнечный денек Мы снова двинулись в тайгу.

Первым залаял Герой. Мы поспешили к нему, но тут же в правой стороне oт нас зазвенел голос Верного.

Баранцев остановился, внимательно вслушался в голоса собак и сказал:

- По белкам лают. Идите к Герою, он ближе гремит, а я пойду к Верному. Так быстрее отстреляем зверьков. Потом следуйте на восток, я выйду на след и догоню вас.

Герой лаял под крупной сосной, Белка крепко затаилась, я с трудом рассмотрел ее среди развилки толстых сучьев. Упавшего после выстрела зверька Герой поймал на лету, прикусил и положил на снег. Вскоре прогремел выстрел двустволки Баранцева. Минут через десять он догнал меня.

- Сегодня собакам ход легкий. Снег лапы не портит, не хрустит, подход к зверю мягче, не как вчера. К вечеру выйдем ночевать в избушку на Бобровке, а завтра пойдем на охоту в большой урман. Там белок побольше и соболишки постоянно держатся, — говорил Григорий Матвеевич.

А тем временем мимо нас молча промчался Герой, кого-то преследуя. Через несколько секунд мы увидели скачущего громадными прыжками соболя. Лайка почти настигала его.

Перескочив через большую, поваленную ветром сосну, зверек круто свернул вдоль ее ствола к вершине. Герой помчался огибать дерево с другой стороны. Минуя вершину сосны, лайка и соболь чуть не столкнулись, и собака мгновенно схватила зверька зубами.

- Проворный Герой! Не зря ваших лаек считают в районе лучшими соболятницами! — восхищенно воскликнул я.

- Да, собаки у меня шустрые. Вялая собака не может работать так проворно по соболю в тайге, да и белок ей столько не разыскать, сколько моим лайкам,- отозвался Баранцев, аккуратно укладывая соболя в заплечный берестяной пестерь.

Вскоре он опять заспешил на голос Верного. Я остался один. Тут мне повезло. Герой загнал на кедр еще одного соболя и звал меня ритмичным лаем.

Раненый моим выстрелом соболь рухнул вниз, где его поджидала напружинившаяся для прыжка лайка.

Подобрав добычу, я отправился по звериным и собачьим следам, чтобы узнать, где лайка нашла соболя и какое расстояние они промчались.

Маленький хищник, как выяснилось, завтракал рябчиком, пойманным в снежной лунке. Герой застал зверька на месте трапезы и преследовал с такой быстротой, что уже через полсотни метров соболь был вынужден спасаться от зубов лайки на дереве.

Весь этот день мы охотились очень удачно.

Теперь я понял, что рассказы об исключительно добычливой охоте Баранцева не выдумки.

- Скажите, Григорий Матвеевич, — спросил я Баранцева в конце охоты, — вы могли бы отдать или продать кому-нибудь Верного или Героя?

Он пристально посмотрел мне в глаза, пожал плечами.

- Пока могу охотиться, ни Героя, ни Верного ни за какую цену не отдам. Нельзя мне их ни за какие деньги продать. Сжился я с ними…